В канун 205-летия сражения у деревни Бородино, которое произошло 7 сентября 1812 года, обозреватель «АиФ» попросил французских студентов ответить, известна ли им Отечественная война. Результат оказался сног­сшибательным.

«Михаил Кутузов? Кажется, это такая русская водка…» © / www.globallookpress.com

Неужели Россия воевала с Францией?

Да, причём Франция напала на Россию.

А чем всё закончилось?

Русские разбили французов и захватили Париж.

Слушайте, не может такого быть. Ведь Наполеона свергли англичане.

«Переправа Наполеона через реку Березина». Картина Петера фон Гесса Гибель француза. Битва на Березине поставила точку во всем сражении

Тут мне сразу вспомнились великолепные утверждения, что и Вторую мировую выиграли американцы, - и я не стал мучить человека дальше. Всего в Париже мной было опрошено 20 студентов. Ни один не смог назвать год начала Отечественной войны, а также не был в курсе о битве у Бородино (по-французски она называется bataille de la Moskova - битва на Москве-реке) и последующем разгроме «великой армии» Бонапарта. Французские исследователи Наполеоновских войн подтвердили мои предположения - подавляющему большинству граждан Франции сейчас ничего не известно по поводу нашествия Наполеона в 1812 году, Бородинского сражения, занятия Москвы, Березин­ской катастрофы и в итоге штурма российскими казаками Парижа.

Пирожное и гусары

Некоторые парижане уверенно заявят вам: «О, мы что-то слышали о давней войне с Россией!» - объясняет историк-«любитель» Дидье Ривароль. - У нас же есть станции метро «Севастополь», «Крым», пред­местье Малакофф. Правда, все эти названия относятся к Крымской войне 1853-1856 гг., а она началась при императоре Наполеоне III, через 41 год после Отечественной войны. Когда я заговариваю с обычными людьми насчёт гибели наполеоновской армии в России, они чувствуют состояние шока. «Как? Разве мы не победили русских?!» Согласно популярной (пусть и ложной) версии, название французских кафе («бистро») родилось, когда занявшие Париж русские казаки кричали официантам: «Давай быстро!» Однако французы не задумываются, откуда казаки появились в столице Франции. (Смеётся.) Возможно, купили дешёвый тур в Интернете?

Относительно знаковых персонажей Отечественной войны - увы, здесь вообще беда. «Михаил Кутузов? Кажется, это такая русская водка…» - радостно сообщил 20-летний студент Парижского университета. Аналогично ответили ещё четыре человека. Генерал Багратион был определён французами как сорт пирожного, а насчёт партизанского командира Дениса Давыдова сразу двое уверенно заявили: «Ну конечно, «Давидофф» - это известная марка сигарет. Только мы не знали, что фирма основана русским гусаром». Справедливости ради скажу: опрошенные не вспомнили и годы правления Наполеона I Бонапарта. Проблема в следующем - в последнее время император-завоеватель подвергается критике во французской историографии, а страницы о нём исчезают из школьных книг. После реформы образования в 2010 году информация о Наполеоне в учебниках сократилась… в 10 раз! Французского императора обвиняют в восстановлении рабства в колониях, жестокой диктатуре и многих других грехах. Французы не ведают не только о Бородино - они не назовут также даты битв под Лейпцигом, у Аустерлица или при Йене. Единственное событие, известное всем, - это поражение Наполеона, разгромленного англо-прусской армией при Ватерлоо в 1815 году.

История без оборванцев

Даже если учитывать мнение французских историков насчёт Отечественной войны, тут всё непросто, - считает учитель истории из Парижа Эммануэль Мартинес. - Например, число убитых и раненых солдат Наполеона в битве при Бородино оценивается максимум в 28 000 человек, хотя и британские, и российские историки определяют потери среди французов в среднем в 35 000 военных. И так постоянно. Французские художники XIX и XX веков охотно рисовали бравых гренадеров и маршалов Наполеона Бонапарта среди пожара Москвы, у ворот Кремля или на площадях завоёванных городов, однако всегда старались не изображать более поздний вариант: армию одичавших оборванцев, бесславно гибнущую в зловещих русских снегах. Также вы мало где найдёте информацию, что французская армия устроила в православных храмах Москвы конюшни, разграбила сокровища Кремля, похитила оклады икон из соборов, не говоря уже о неудавшейся попытке Бонапарта взорвать при отступлении и сам Кремль. Пусть сейчас Наполеона сильно критикуют, но о мародёрстве французов в Москве по-прежнему практически ничего не говорят. Наша армия - добрая армия, и никак иначе.

Некультурные азиаты

Неудачная «русская кампания» Наполеона популярна в нынешнее время сугубо среди историков-специалистов либо в исторических обществах - широкая публика во Франции Отечественную войну уже полностью забыла и даже удивляется: как это, их прапрапрадеды в 1812 году вторглись в Россию… интересно, а для чего? «Хотели завоевать ваше государство? - наивно удивляется девушка в Парижском университете. - Потрясающе глупый поступок с их стороны. У вас же такой холодный климат».

Ранее многие французские исследователи оправдывали поражение Наполеона «суровой погодой и нестандартными условиями», ссылаясь на мемуары генералов французского императора. Те искренне возмущались партизанами из русских крестьян, неполиткорректно поднимавших захватчиков на вилы и атаковавших патрули оккупантов: «Это не благородное ведение войны, а попросту варварская азиатчина». Да, к сожалению, вот такой уж мы некультурный народ - к нам полезешь с цивилизованной европейской армией, а мы вне всяких правил бьём в ответ лопатой по голове. Впрочем, не всё так однозначно. В университете столицы Франции мне рассказали про студента-парижанина, который проникся историей Отечественной войны и специально съездил в Оренбург с целью разузнать о «французских казаках». Это пленные офицеры наполеоновской армии - им так полюбилась Россия, что они женились на местных девушках и остались жить в Оренбурге, приняв российское подданство и поступив в Оренбуржское казачье войско.

О разгроме в России «Великой армии» Бонапарта никто из парижских студентов не слышал. Картина Василия Верещагина «На большой дороге. Отступление, бегство...». репродукция

Я не пытаюсь показать - ах, какие французы дураки. Тем более я вовсе не уверен, что и наши студенты так уж запросто назовут даты Отечественной войны, Бородинской битвы и расскажут, чем всё закончилось. Кутузова-то помнят, а вот Багратиона или Давыдова - не факт. И конечно, любая страна изрядно приукрашивает свои победы и оправдывает кучей причин свои поражения. Здесь даже есть свой плюс - ведь люди во Франции сейчас рассматривают Россию как друга и союзника и сильно удивляются: надо же, наши государства когда-то были врагами. Хотя лично мне жаль, что французы в массе своей забыли масштабный эпизод собст­венной истории, который привёл к крушению Первой империи. Надеюсь, у нас с памятью насчёт Отечественной войны дела будут обстоять лучше.

«Наш стан кипит и дышит мужеством»

29 августа 1812 года у бивуака русских войск возле деревни Царево-Займище Смоленской губернии остановились крытые дрожки. Из них, тяжело дыша, вылез Кутузов. Накануне он получил письмо от командующего Русской армией Михаила Барклая де Толли, в котором он уведомлял, что избрал «весьма выгодную» позицию и намерен дать на ней генеральное сражение Наполеону. Впрочем, пребывать в этой должности ему оставалось недолго. Михаил Илларионович спешил, чтобы принять бразды правления армией.
Старый, увенчанный множеством боевых наград генерал прибыл в войска, когда они занимали позиции и возводили укрепления. Поздоровавшись, Кутузов громко воскликнул: «Да можно ли все отступать с такими молодцами!» В ответ он услышал восторженный рев тысяч глоток.

Кто-то мигом отыскал рифму: «Приехал Кутузов бить французов!» И экспромт тотчас стал поговоркой. «Кутузов приехал! …солдаты, офицеры, генералы - все в восхищении, - вспоминала кавалерист-девица Надежда Дурова. - Спокойствие и уверенность заступили место опасений; весь наш стан кипит и дышит мужеством».
В тот же день, 29 августа, Кутузов осмотрел место предполагаемого сражения и, по свидетельству Барклая, «позицию нашел выгодною и приказал ускорить работы укреплений». Однако наутро музыканты внезапно протрубили отход, и армия двинулась в направлении Гжатска. Это был первый приказ нового главнокомандующего.
Служивые, хоть и хмурились - сколько ж можно Наполеону спину показывать? - однако роптать не стали. Ведь авторитет Кутузова был непререкаем. Барклай же счел себя уязвленным. Он уверился, что Кутузов из зависти лишил его славы, которая окутала бы его после победы при Царево-Займище…
Но дело было не в этом. Кутузов и вовсе не хотел давать сражение французам, где бы то ни было, намереваясь их измучить погоней за русскими. «Надеетесь ли вы разбить Наполеона?» - спрашивали полководца. Он отвечал хитро щурясь: «Разбить - нет, а вот обмануть - надеюсь».
Однако с каждой верстой, приближавшей армию к Москве, сражение с Бонапартом становилось все более неотвратимым.

Его сохраняло провидение.

Ночами Михаил Илларионович спал плохо. Вылезал из палатки, до рассвета сидел у тлеющего костра, зябко кутаясь в шинель. Мучительно вспоминал: сколько же он дал сражений? Пытался сосчитать, но мысли роились, бегали…
Кутузов пошел по стопам отца, генерал-поручика, военного инженера. Образование получил в артиллерийско-инженерной школе, которую окончил в числе самых прилежных. Далее изрядно послужил - сначала в мирное время, потом - под гром пушек. Впервые пороха понюхал Кутузов в турецкой кампании. Направленный в первую Дунайскую армию под начало генерала Петра Румянцева, молодой офицер участвовал в сражениях, прославивших русское оружие - при Рябой Могиле, Ларге (командовал батальоном гренадер), у Кагула (действовал в авангарде правого крыла). За участие в боевых действиях 1770 года Кутузов был произведен в майоры.
Спустя четыре года, в бою близ Алушты он со знаменем в руке увлек за собой солдат. Тут его настигла вражеская пуля. В докладе главнокомандующего Крымской армией генерал-аншефа В.М. Долгорукова Екатерине Второй от 28 июля 1774 года говорилось: «…Ранены: Московского легиона подполковник Голенищев-Кутузов, приведший гренадерский свой баталион, из новых и молодых людей состоящий, до такого совершенства, что в деле с неприятелем превосходил оный старых солдат. Сей штаб-офицер получил рану пулею, которая, ударивши между глазу и виска, вышла на пролет в том же месте на другой стороне лица».
Лечивший Кутузова врач, был поражен: «Видимо, провидение сохраняет этого человека для чего-то необыкновенного, потому что он исцелился от двух ран, из коих каждая была смертельна».
За участие в том бою Кутузов был удостоен ордена святого Георгия четвертой степени (он стал полным кавалером этой высокой награды) и был направлен Екатериной для лечения за границу. Однако там не бездельничал - знакомился с опытом военного дела в Австрии и Пруссии. Скоро Кутузов приумножил число своих наград - за бои под Аккерманом и Каушанами, за взятие Бендер, участие в штурме крепости Измаил в армии под командованием Александра Суворова.

Смятение Александра Первого.

В 1797 году, уже при Павле Первом, Кутузов удостоился звания генерала от инфантерии. Стоит заметить, что он был в большом фаворе у императора, который правил Россией всего четыре с лишним года. Павел назвал генерала «одним из величайших полководцев нашего времени».
Они много общались, Кутузов был частым гостем в новом императорском дворце - Михайловском замке. Государь даже стал крестным отцом внука Кутузова Павлуши. Увы, благополучие генерала оборвал мартовский переворот 1801 года, во время которого император был убит…
Новый царь Александр Первый косо посматривал на Кутузова. Точные причины царской неприязни не известны, но в 1802 году Кутузов уходит - или вынужден уйти? - в отставку. На три года он уединяется в своем имении Горошки Житомирского уезда.
Император вспомнил о генерале, когда Австрия схлестнулась с Наполеоном. Кутузов возглавил армию, брошенную на помощь союзницы России. Он оказался лицом к лицу со значительно превосходившими по численности французскими войсками. Почти неделю генералу пришлось отступать, то и дело отражая удары французов с флангов и прикрываясь арьергардами. В конце концов, армия Кутузова сумела избежать разгрома и соединилась с корпусом генерала Федора Буксгевдена.

В декабре 1805 года случился Аустерлиц…

Формальным командующим союзной армией, состоявшей из 60-ти тысяч русских и 25-ти тысяч австрийцев, был Кутузов. Однако его смущало присутствие двух императоров - Александра Первого и Франца Второго. Но окончательно погубил дело план другого Франца - австрийского генерала Вейротера. Его отвергал Кутузов, но принял русский царь, отчего-то благоволивший к стратегам из Вены.
Как известно, Наполеон, снова показавший себя блестящим стратегом, под Аустерлицем нанес союзной армии жестокий удар. Потери союзников составили 27 тысяч, причем подавляющее большинство убитых были русскими. Более ста лет - со времен Нарвской битвы 1700 года со шведами - войска империи не терпели столь чувствительных поражений…
Под Аустерлицем сражался муж дочери Кутузова Елизаветы, флигель-адъютант, капитан Федор Тизенгаузен, бросившийся в атаку с развевающимся знаменем. Он был сражен пулей. Сам Кутузов, получивший увечье, едва не угодил в плен. Ну а Александр Первый, этот величественный император, пребывал в смятении и плакал как ребенок…

Последний парад полководца.

Летом 1812 года Кутузов находился в праздном покое. Он был отставлен императором, затаившим на него обиду после аустерлицкого краха. К тому же, полководец зрел его, царское, унижение…
Кутузов понимал, что его время прошло. Да и возраст давал о себе знать - как-никак, генералу шел уже 67-й год, да и недуги все больше тревожили его израненное тело.
Однако последний парад полководца был впереди…
Когда Наполеон вторгся в пределы России и стремительным маршем двинулся вглубь страны, Кутузов был избран начальником петербургского, а затем и московского ополчений. Но разве эта скромная должность была достойна боевого генерала?
«Мы долго молча отступали, досадно было, боя ждали…» Но лишь после сдачи французам Смоленска Александр Первый вызвал бывалого полководца. Представший пред ясные очи царя старый лис понимал, о чем пойдет разговор. И не ошибся - после аудиенции генерал выехал в действующую армию…
В ранге главнокомандующего Кутузов еще несколько дней вел русское войско к Москве и, наконец, достиг села Бородина. Более пятиться было невозможно - позади была Белокаменная. Русская армия расположилась на позициях, чтобы помериться силами в чистом поле с соединениями Наполеона…
Едва стихло Бородинское сражение, главнокомандующий отправил письмо императору: «Кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни шагу земли с превосходными своими силами». Далее в письме говорилось: «…а потому, когда речь идет не о славе выигранных только баталий, но вся цель будучи устремлена на истребление французской армии, я взял намерение отступить шесть верст, что будет за Можайском».

«Все это теперь развалится само собой»...

Французы вошли в Белокаменную, изрядно ее разграбили. Пока Наполеон мучительно решал, кашляя от нестерпимого дыма московских пожарищ, как поступать дальше, Кутузов действовал быстро и решительно. Он, предвидя отход французов, закрывал им пути везде, где только возможно. И когда захватчики в октябре 1812 года вышли из древней столицы, им пришлось брести по пустынной дороге. Продовольствие и фураж, да и то в небольших количествах, доставались им дорогой ценой.
К тому же французы беспрестанно подвергались набегам партизан и атакам Русской армии. Со злорадством наблюдая закат французской армии, Кутузов говорил: «Теперь за одного русского я не дам и десять французов». И, верно, поминал, что, как и обещал, перехитрил супостата…
Становилось все холоднее и страшнее - наступала зима, и захватчики, уже окончательно потерявшие боевой строй, замерзшие и голодные, превратились в сборище бродяг. Они мечтали лишь о том, чтобы любой ценой выбраться из этой загадочной и страшной страны.
Александр Первый требовал дать еще одно, генеральное сражение французам, чтобы разбить их окончательно. Но Кутузов лишь устало повторял: «Не нужно. Все это теперь развалится само собой». Да и не было у Кутузова таких сил. Наполеоновская армия была разбита, но и русская выглядела изрядно потрепанной. Да и зачем жертвовать солдатскими жизнями и гнаться за неприятелем, который и без того удирает со всех ног?

Достойные почести полководцу....

Изгнав остатки наполеоновских войск из пределов империи, русская армия отправилась в европейский поход. Кутузов, не желавший покидать пределы России, ворчал: «Самое легкое дело идти теперь за Эльбу. Но как воротимся? С рылом в крови!»
Его не радовали ни милость царя, ни свалившиеся на его голову награды и почести. Полководец был удостоен звания князя Смоленского, награжден высшим боевым орденом - Святого Георгия первой степени, шпагой с бриллиантовым эфесом и лаврами из изумрудов. Кроме того, Михаил Илларионович получил чин фельдмаршала и 100 тысяч рублей - несметную по тем временам сумму!
Ему все больше нездоровилось. Одолевала апатия и слабость, но он не просил отставки, решив нести свой крест до конца. Продолжал командовать армией, которая вошла в Польшу, а затем - в Силезию и Пруссию. Но в марте 1813 года Кутузов занедужил всерьез. И слег окончательно.
Незадолго до смерти Александр Первый навестил умирающего полководца. «Прости меня, дорогой Михайло Илларионович, что порою был к тебе несправедлив», - молвил царь со слезами на глазах. «Я прощаю тебе, государь, - едва слышно отвечал Кутузов. - Да простят тебя Бог и Россия…»
Целых полтора месяца гроб с телом Кутузова везли в Санкт-Петербург. Медлительность объяснялась тем, что повсюду усопшему оказывали достойные почести. В пяти верстах от столицы гроб сняли с повозки и до самого Казанского собора несли на плечах. Вся Россия оплакивала героя, спасшего Россию от одного из самых страшных вражеских нашествий.

Война 1812 года стала лебединой песней прославленного полководца. Но будущий триумфатор был болен. Не только левый, поврежденный глаз плохо видел, но и в правом оке мутилось. Однако противиться приказу императора Александра Первого , назначившего его командующим Русской армией, он не мог. Но главное, что любезное Отечество, в пределы которого вторгся враг, взывало о помощи…

«Наш стан кипит и дышит мужеством»

29 августа 1812 года у бивуака русских войск возле деревни Царево-Займище Смоленской губернии остановились крытые дрожки. Из них, тяжело дыша, вылез Кутузов . Накануне он получил письмо от командующего Русской армией Михаила Барклая де Толли , в котором он уведомлял, что избрал «весьма выгодную» позицию и намерен дать на ней генеральное сражение Наполеону. Впрочем, пребывать в этой должности ему оставалось недолго. Михаил Илларионович спешил, чтобы принять бразды правления армией.

Старый, увенчанный множеством боевых наград генерал прибыл в войска, когда они занимали позиции и возводили укрепления. Поздоровавшись, Кутузов громко воскликнул: «Да можно ли все отступать с такими молодцами!» В ответ он услышал восторженный рев тысяч глоток.

Кто-то мигом отыскал рифму: «Приехал Кутузов бить французов!» И экспромт тотчас стал поговоркой. «Кутузов приехал! …солдаты, офицеры, генералы — все в восхищении, — вспоминала кавалерист-девица Надежда Дурова . — Спокойствие и уверенность заступили место опасений; весь наш стан кипит и дышит мужеством».

В тот же день, 29 августа, Кутузов осмотрел место предполагаемого сражения и, по свидетельству Барклая, «позицию нашел выгодною и приказал ускорить работы укреплений». Однако наутро музыканты внезапно протрубили отход, и армия двинулась в направлении Гжатска. Это был первый приказ нового главнокомандующего.

Служивые, хоть и хмурились — сколько ж можно Наполеону спину показывать? — однако роптать не стали. Ведь авторитет Кутузова был непререкаем. Барклай же счел себя уязвленным. Он уверился, что Кутузов из зависти лишил его славы, которая окутала бы его после победы при Царево-Займище…

Но дело было не в этом. Кутузов и вовсе не хотел давать сражение французам, где бы то ни было, намереваясь их измучить погоней за русскими. «Надеетесь ли вы разбить Наполеона?» — спрашивали полководца. Он отвечал хитро щурясь: «Разбить — нет, а вот обмануть — надеюсь».

Однако с каждой верстой, приближавшей армию к Москве, сражение с Бонапартом становилось все более неотвратимым.

Его сохраняло провидение

Ночами Михаил Илларионович спал плохо. Вылезал из палатки, до рассвета сидел у тлеющего костра, зябко кутаясь в шинель. Мучительно вспоминал: сколько же он дал сражений? Пытался сосчитать, но мысли роились, бегали…

Кутузов пошел по стопам отца, генерал-поручика, военного инженера. Образование получил в артиллерийско-инженерной школе, которую окончил в числе самых прилежных. Далее изрядно послужил — сначала в мирное время, потом — под гром пушек. Впервые пороха понюхал Кутузов в турецкой кампании. Направленный в первую Дунайскую армию под начало генерала Петра Румянцева , молодой офицер участвовал в сражениях, прославивших русское оружие — при Рябой Могиле, Ларге (командовал батальоном гренадер), у Кагула (действовал в авангарде правого крыла). За участие в боевых действиях 1770 года Кутузов был произведен в майоры.

Спустя четыре года, в бою близ Алушты он со знаменем в руке увлек за собой солдат. Тут его настигла вражеская пуля. В докладе главнокомандующего Крымской армией генерал-аншефа В.М. Долгорукова Екатерине Второй от 28 июля 1774 года говорилось: «…Ранены: Московского легиона подполковник Голенищев-Кутузов, приведший гренадерский свой баталион, из новых и молодых людей состоящий, до такого совершенства, что в деле с неприятелем превосходил оный старых солдат. Сей штаб-офицер получил рану пулею, которая, ударивши между глазу и виска, вышла на пролет в том же месте на другой стороне лица».

Лечивший Кутузова врач, был поражен: «Видимо, провидение сохраняет этого человека для чего-то необыкновенного, потому что он исцелился от двух ран, из коих каждая была смертельна».

За участие в том бою Кутузов был удостоен ордена святого Георгия четвертой степени (он стал полным кавалером этой высокой награды) и был направлен Екатериной для лечения за границу. Однако там не бездельничал — знакомился с опытом военного дела в Австрии и Пруссии.

Скоро Кутузов приумножил число своих наград — за бои под Аккерманом и Каушанами, за взятие Бендер, участие в штурме крепости Измаил в армии под командованием Александра Суворова .

Смятение Александра Первого

В 1797 году, уже при Павле Первом , Кутузов удостоился звания генерала от инфантерии. Стоит заметить, что он был в большом фаворе у императора, который правил Россией всего четыре с лишним года. Павел назвал генерала «одним из величайших полководцев нашего времени».

Они много общались, Кутузов был частым гостем в новом императорском дворце — Михайловском замке. Государь даже стал крестным отцом внука Кутузова Павлуши. Увы, благополучие генерала оборвал мартовский переворот 1801 года, во время которого император был убит…

Новый царь Александр Первый косо посматривал на Кутузова. Точные причины царской неприязни не известны, но в 1802 году Кутузов уходит — или вынужден уйти? — в отставку. На три года он уединяется в своем имении Горошки Житомирского уезда.

Император вспомнил о генерале, когда Австрия схлестнулась с Наполеоном . Кутузов возглавил армию, брошенную на помощь союзницы России. Он оказался лицом к лицу со значительно превосходившими по численности французскими войсками. Почти неделю генералу пришлось отступать, то и дело отражая удары французов с флангов и прикрываясь арьергардами. В конце концов, армия Кутузова сумела избежать разгрома и соединилась с корпусом генерала Федора Буксгевдена .

В декабре 1805 года случился Аустерлиц…

Формальным командующим союзной армией, состоявшей из 60-ти тысяч русских и 25-ти тысяч австрийцев, был Кутузов. Однако его смущало присутствие двух императоров — Александра Первого и Франца Второго . Но окончательно погубил дело план другого Франца — австрийского генерала Вейротера . Его отвергал Кутузов, но принял русский царь, отчего-то благоволивший к стратегам из Вены.

Как известно, Наполеон, снова показавший себя блестящим стратегом, под Аустерлицем нанес союзной армии жестокий удар. Потери союзников составили 27 тысяч, причем подавляющее большинство убитых были русскими. Более ста лет — со времен Нарвской битвы 1700 года со шведами — войска империи не терпели столь чувствительных поражений…

Под Аустерлицем сражался муж дочери Кутузова Елизаветы, флигель-адъютант, капитан Федор Тизенгаузен , бросившийся в атаку с развевающимся знаменем. Он был сражен пулей. Сам Кутузов, получивший увечье, едва не угодил в плен. Ну а Александр Первый, этот величественный император, пребывал в смятении и плакал как ребенок…

Последний парад полководца

Летом 1812 года Кутузов находился в праздном покое. Он был отставлен императором, затаившим на него обиду после аустерлицкого краха. К тому же, полководец зрел его, царское, унижение…

Кутузов понимал, что его время прошло. Да и возраст давал о себе знать — как-никак, генералу шел уже 67-й год, да и недуги все больше тревожили его израненное тело.

Однако последний парад полководца был впереди…

Когда Наполеон вторгся в пределы России и стремительным маршем двинулся вглубь страны, Кутузов был избран начальником петербургского, а затем и московского ополчений. Но разве эта скромная должность была достойна боевого генерала?

«Мы долго молча отступали, досадно было, боя ждали…» Но лишь

после сдачи французам Смоленска Александр Первый вызвал бывалого полководца. Представший пред ясные очи царя старый лис понимал, о чем пойдет разговор. И не ошибся — после аудиенции генерал выехал в действующую армию…

В ранге главнокомандующего Кутузов еще несколько дней вел русское войско к Москве и, наконец, достиг села Бородина. Более пятиться было невозможно — позади была Белокаменная. Русская армия расположилась на позициях, чтобы помериться силами в чистом поле с соединениями Наполеона…

Едва стихло Бородинское сражение, главнокомандующий отправил письмо императору: «Кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни шагу земли с превосходными своими силами». Далее в письме говорилось: «…а потому, когда речь идет не о славе выигранных только баталий, но вся цель будучи устремлена на истребление французской армии, я взял намерение отступить шесть верст, что будет за Можайском».

«Все это теперь развалится само собой»

Французы вошли в Белокаменную, изрядно ее разграбили. Пока Наполеон мучительно решал, кашляя от нестерпимого дыма московских пожарищ, как поступать дальше, Кутузов действовал быстро и решительно. Он, предвидя отход французов, закрывал им пути везде, где только возможно. И когда захватчики в октябре 1812 года вышли из древней столицы, им пришлось брести по пустынной дороге. Продовольствие и фураж, да и то в небольших количествах, доставались им дорогой ценой.

К тому же французы беспрестанно подвергались набегам партизан и атакам Русской армии. Со злорадством наблюдая закат французской армии, Кутузов говорил: «Теперь за одного русского я не дам и десять французов». И, верно, поминал, что, как и обещал, перехитрил супостата…

Становилось все холоднее и страшнее — наступала зима, и захватчики, уже окончательно потерявшие боевой строй, замерзшие и голодные, превратились в сборище бродяг. Они мечтали лишь о том, чтобы любой ценой выбраться из этой загадочной и страшной страны.

Александр Первый требовал дать еще одно, генеральное сражение французам, чтобы разбить их окончательно. Но Кутузов лишь устало повторял: «Не нужно. Все это теперь развалится само собой». Да и не было у Кутузова таких сил. Наполеоновская армия была разбита, но и русская выглядела изрядно потрепанной. Да и зачем жертвовать солдатскими жизнями и гнаться за неприятелем, который и без того удирает со всех ног?

Достойные почести полководцу

Изгнав остатки наполеоновских войск из пределов империи, русская армия отправилась в европейский поход. Кутузов, не желавший покидать пределы России, ворчал: «Самое легкое дело идти теперь за Эльбу. Но как воротимся? С рылом в крови!»

Его не радовали ни милость царя, ни свалившиеся на его голову награды и почести. Полководец был удостоен звания князя Смоленского, награжден высшим боевым орденом — Святого Георгия первой степени, шпагой с бриллиантовым эфесом и лаврами из изумрудов. Кроме того, Михаил Илларионович получил чин фельдмаршала и 100 тысяч рублей — несметную по тем временам сумму!

Ему все больше нездоровилось. Одолевала апатия и слабость, но он не просил отставки, решив нести свой крест до конца. Продолжал командовать армией, которая вошла в Польшу, а затем — в Силезию и Пруссию. Но в марте 1813 года Кутузов занедужил всерьез. И слег окончательно.

Незадолго до смерти Александр Первый навестил умирающего полководца. «Прости меня, дорогой Михайло Илларионович, что порою был к тебе несправедлив», — молвил царь со слезами на глазах. «Я прощаю тебе, государь, — едва слышно отвечал Кутузов. — Да простят тебя Бог и Россия…»

Целых полтора месяца гроб с телом Кутузова везли в Санкт-Петербург. Медлительность объяснялась тем, что повсюду усопшему оказывали достойные почести. В пяти верстах от столицы гроб сняли с повозки и до самого Казанского собора несли на плечах. Вся Россия оплакивала героя, спасшего Россию от одного из самых страшных вражеских нашествий.

Продолжаем публикацию хроники событий конца лета 1812 года. Напоминаем, что в прошлом выпуске «КГВ» рассказывалось о боях русских войск с французами под Смоленском.

Во время отступления от Смоленска летучий казачий корпус 1-й Западной армии с 8(20) по 18(30) августа находился в главном арьергарде под общим командованием Платова. Сражался у деревень Пнево и Михалевка, при Дорогобуже и у Семлева. После отправки Платова в Москву казачьими полками арьергарда командовал И.Краснов, который был смертельно ранен в деле при Колоцком монастыре.

16 августа наши армии отступили от Вязьмы. «Арьергард выдержал кровопролитное дело, но удержался перед городом до 17-го числа, когда отошёл вслед за армиями; тотчас, едва прошли последние наши полки, жители зажгли город, так что французская артиллерия не могла следовать по улицам», - писал очевидец тех событий А.Михайловский-Данилевский.

Отступая, Барклай-де-Толли верил в скорую победу России. По словам его адъютанта В.Левенштерна, которому поручалось делать доклады от имени главнокомандующего царю, Барклай с первых дней войны успокаивал государя и «ручался головою, что к ноябрю французские войска будут вынуждены покинуть Россию более поспешно, нежели вступили туда».

Вскоре после Смоленска, получив в Дорогобуже подкрепление из 10 тыс. смоленских ратников и узнав, что Милорадович уже ведет к нему еще 15 тысяч, Барклай стал готовиться к генеральному сражению. Он знал по расспросам пленных, что французов уже больше, чем русских. Наполеон 25 августа имел в центральной группе 155 675 человек, а обе русские армии, по данным на 29 августа, - 100 453 человека, не считая 10 тысяч ополченцев и более 11 тысяч казаков, то есть всего 121,5 тысячи.

Уже 24 августа Барклай (вместе с Багратионом) обследовал позицию у Дорогобужа, рекомендованную К.Толем, но счел ее невыгодной и к 29 августа отвел войска на другою позицию - у с. Царево-Займище, где и решил дать сражение, тем более что 30-го прибыл Милорадович во главе 15,5 тысячи бойцов.

Однако боевые генералы и офицеры, потерявшие всякое доверие к Барклаю, не хотели мириться с ним. Еще более непримиримо была настроена солдатская масса, которая отнюдь не утешалась тем, что по приказу Барклая перед ней «были заранее свозимы с дороги» верстовые столбы - указатели числа верст до Москвы. Всеобщее раздражение против Барклая поддерживал своим авторитетом Багратион. В таких условиях, когда армия фактически стала единой, а командующих оставалось двое, распря между Багратионом и Барклаем как нельзя лучше иллюстрировала высказывание Наполеона: «Один плохой главнокомандующий лучше, чем два хороших». Перед армией и страной остро встал вопрос о едином главнокомандующем.

Кутузов имел очевидное преимущество перед другими. Было ему тогда 67 лет. Его боевой опыт составлял без малого полвека. Генералом он стал в 1784 году, раньше, чем Наполеон - лейтенантом. Много раз смерть смотрела ему в глаза. В молодости ему дважды прострелили голову, но оба раза он, к удивлению русских и европейских медиков, выжил. Его правый глаз выбила турецкая пуля в битве под Алуштой, когда ему было 28 лет. После этого Кутузов отличился не в одном десятке походов, осад, сражений, штурмов, особенно в знаменитом штурме Измаила 22 декабря 1790 г. «Он шел у меня на левом крыле, - написал тогда о Кутузове Суворов, - но был моей правой рукой». К 1812 году Кутузов прочно зарекомендовал себя как мудрый стратег и блистательный дипломат. «Хитер, хитер! Умен, умен! Никто его не обманет», - говорил о нем Суворов.

Кутузов, заменив Барклая, продолжил его стратегию. Но не потому, что воспользовался ею, не сумев придумать ничего собственного, а потому, что она была единственно правильной, и Кутузов понимал это не хуже, чем Барклай.

Назначение Кутузова главнокомандующим было и стратегически, и политически оправданным, потому что Барклай, будь он хоть трижды прав, не имел доверия к себе ни в армии, ни в народе. «Подвиг Барклая-де-Толли велик, участь его трагически печальна и способна возбудить негодование в великом поэте, - писал В. Г. Белинский, - но мыслитель, благословляя память Барклая-де-Толли и благоговея перед его священным подвигом, не может обвинять и его современников, видя в этом явлении (в замене Барклая Кутузовым) разумную и непреложную необходимость».

В войсках тогда говорили: «Пришел Кутузов бить французов». Сам же опытный полководец на все приветствия скромно отвечал: «Не победить, а дай бог обмануть Наполеона». Но Кутузов действительно понимал, что пришло время дать решительный бой противнику.

Салават АСФАТУЛЛИН.

От редакции

Минувшие два месяца стали весьма продуктивными для нашего сегодняшнего автора. Журнал «Русская история» опубликовал его статью о 400-летнем юбилее добровольного присоединения Башкирии к Московскому княжеству, а журналы «Наш современник» и «Подвиг» - материалы, связанные с Отечественной войной 1812 года. Добавим, что на днях ему было вручено удостоверение заслуженного работника культуры Калужской области. Так держать, Салават!